Из рапорта князя П. Цицианова Н. Репнину о
своих действиях под Гродно
11 мая 1794 г.
... по первому слуху, доведшему до меня от
поляков о несчастном жребии, коему подпали
наши войски в Варшаве, не дожидаясь
повеления вышней команды, выступил под
Гродей, в лагерь выбрав местоположение
такое, чтоб держать город в страхе, считая
притом, что тыл моего лагеря закрыт
виленским корпусом и ковенским деташментом.
И ту же минуту послал к господину генералу
майору и кавалеру Арсеньеву о Варшаве,
известие, уведомляя его о моем выступлении
в лагерь и спрашивая, не нужно ли нам
соединиться. Но курьер мой проехать уже не
мог и привез слух о подобном несчастии, в
Вильне случившемся. Тогда, не видя иного
средства к спасению войск, в Литве
расположенных, как соединение всех малых
деташментов, рассеянных и отделенных от
бывшей гродненской части, а именно, в Ковно,
в Новогродке и Слониме, разослал я курьеров,
переряжая их и посылая ордера запрятанными
в сапоги, поелику уже в шести милях от
Гродни в Соколке собралось до шести полков,
кои удобно могли отрезать слонимской
деташмент, а в Шавле собравшиеся войски
могли легко то же сделать с ковенским,
прикрыл их соединение своими войсками и
выслал в Меречь к остаткам виленского
резервного корпуса, спасенного храбрым,
расторопным и мужественным капитаном
артиллерии Тучковым, и соединившимся с ним
потом Нарвского полка премьер-майором
Раутенштерном сильное прикрытие для
изготовления ему перевоза через реку и для
снабжения его провиантом и фуражем,
которого они не имели, так как и палаток.
Наконец, 21 апреля, день для России
знаменитый, в час отправления молебного
служения на горе остаток виленского
резервного корпуса вступил ко мне в лагерь,
а ковенский деташмент при совершенной
безопасности в один переход от меня имел
ночлежный лагерь. По собрании всех сих
войск, снабдя виленские войски всем нужным,
построя им 100 палаток из фламского полотна,
находящегося в амуниции, везомой в
Сибирский гренадерский полк и
остановленной мною в Гродно.
По небеспечности, правда, обложил я город
и взял контрибуцию (о чем шлю ведомость) в
наказание, потому что все письма и все
печатные известия описывали злое намерение
и сего города против наших войск. Оконча сие,
пошел я со всеми войсками к новой
российской границе на Новогродок. Во время
сего похода знаменитого ничего не
произошло. Были две стычки у казаков и в
одной убили у нас казака и ранили одного, да
отхватили двух фурьеров, а в другой нашими
убито 4 да 3 захвачено в плен.
Дошед до Мира и расположась там лагерем,
ожидал повелений его
высокопревосходительства, господина
генерала майора и кавалера Тимофея
Ивановича Тутолмина, коего распоряжениями
велено мне следовать по ордеру его
высокопревосходительства, господина
генерал-аншефа и разных орденов кавалера
Осипа Андреевича барона Игельстрома. Между
тем, лишась сообщения с сим последним и не
имея к кому отнестись, счел я необходимое
отправить все репорты, здесь приложенные,
прямо в государственную военную коллегию.
Потом, следуя наставлению его
высокопревосходительства Тимофея
Ивановича Тутолмина, основанному на
повелении вашего сиятельства, потянулся
было я чрез Николаев к Ольшаны, чтоб
схватится руками с войсками бригадира
Бениксена. Авангард мой уже в Николаеве
занимается строением моста чрез Немен и,
построя его, поставит твердую ногу на
правом берегу реки, посунув его и разъезды
вправо до Бакши, чтоб овладеть мостом чрез
Березину и тем с деташментом подполковника
Сакена иметь сообщение, а влево до Липнишек,
где, говорят, есть несколько польской
конницы. Теперь же по слухам, дошедшим до
Несвижа, что Беляк прибыл в Слоним с
войсками, остановился я здесь до вернейшего
познания о том, так как и о намерениях его
впасть в границу. Продовольствие войск со
стороны провианта и фуража до сих пор было
от земли образом контрибуции и безобидное,
но теперь, час от часа делаясь труднее,
приводит меня в отчаяние.
АВПРИ, ф. 79, оп. 6, д. 1837, л. 179 - 185 об.
Документ опубликован в книге: “Восстание
и война 1794 года в литовской провинции”.
Минск. 2001 г., размещен на сайте Восточная
литература
